СВЯТКИ

 

Святки — важнейшее время годового цикла календарных праздников. Этот период в народных представлениях являлся пограничным, открытым для посещения  умершими предками. Две недели святок были насыщены магическими обрядами, гаданиями, обычаями и запретами, регламентирующими поведение людей.

Святочный цикл начинался с празднования Рождества. С утра 7 января совершались традиционные обходы дворов. Пришедшие пели тропарь «Рождество твое», при этом отношение к его исполнению было самое серьезное: «у нас бабка Александра приедить, спаеть, аж волос дыбарим ставился!» (д. Савино Лдн.). Реже после тропаря пели кондак «Дева днесь Пресущественнаго рождает».

Часто рождественские тропари исполнялись в вариантах, довольно далеких от канонических. И текст, и напев церковной традиции в них сильно изменялись в сторону все большей «фольклоризации», музыкальная организация приближалась к напевам святочных колядок.

После тропаря могли приговаривать канонические текстовые обращения: «Здраствуйте, хазяин с хазяюшкай. Хлеб-соль. Здраствуй, хазяин с хазяечкай. С Христом, с Раждеством, с великим празничкам» (с. Вербежичи Лдн.).

Иногда подобные приговорки были в стихотворной форме: «Я приехал Христа славить / Негде лошадь мне паставить / Дайте лошади синца / А мне рюмачку винца / Рюмачки мала, дайте кусок сала». У детей тоже были свои приговорки, они могли исполнять их вместо тропаря:

Христослав, Христослав
Меня Боженька паслал
Атрежьте сала паласу
Я дамой панесу
Атваритя сундучок
Падаритя пятачок
(с. Вербежичи Лдн.)

Сяду на порожок, дайте мне рожок,
Сяду на скамеечку, дайте мне капеечку
(д. Орля Жздр.)

Чаще всего эти поздравительные стишки просто скандировались, однако иногда они оформлялись  в виде песенок или частушек:

Теть, дай сальца
На четыре пальца
Косяка того не режь,
А то сумку раздерешь!
(д. Лосиное Крв.)

Традиционной нормой поведения считалось хорошее отношение к обходящим дворы. «дверки не закрывалися! У шесть часов мы падымалися, я блины пекла, капеечек падгатавливали… И вот кто скока — кто 20 капеечек даст, кто 10. Дверки у всех аткрытые…» (д. Белый Колодец Жздр.). Пришедших также одаривали салом, яйцами, хлебом — «у кого што есть».

В некоторых местах сохранился обычай сажать первого христославника на порог и приговаривать: «на порожек садились, чтобы курочки водились». Иногда для большей убедительности его просили прокричать курицей или петухом: «ка-ку-дак, ка-ку-дак, ка-ку-дак!»

Обходы дворов совершались также и под Старый Новый Год, тогда обходившие были «наряженые. Шубы выварачивали. Рушником падпаясывались. И скатерья абварачивали, как серно индейцы были». В деревне Колодяссы Хвастовичского района ряженых, ходящих под Старый новый год, называли «балван’ы». «Намажут себя как попало, только лишь бы на человека не похоже, и чулок, и шапку перевернут, и шубу вывернут, как попало». Лицо могли разрисовывать свеклой, «сапухой» (мукой), надевать на голову чулок. Ряженые заходили в хату, плясали, пели частушки, славили хозяина.

Самыми распространенными персонажами ряжения были цыгане. Поэтому иногда весь обряд получал название ходить у цыгане, цыганить. «Цыřан идеть уперёд! Шубу вывернем… етим мехом…Вабще мазалися! И řадали хадили. И цыřанёнка привешивали!» (д. Барнятино Брт.)

Фотография из музея Н. И. Бормачева д. Асмолово Барятинский район

Прочие персонажи зачастую тоже были вполне реальными и современными - милиционер, врач, военный. Очень редко встречаются упоминания о ряжении в животных: «кыня делають. … двух свяжуть, сверьху пасодють там челавека, и вот едеть конь, адеялкай накрэють и едеть у клуб. Ну и шутють. … С řармошкай. Уже и мы беřали, побирались с řармошкай. Нарядимся. Припевки стыдные, што зря приřаваривали (д. Бережки Крв.)

Ряженые были участниками и традиционных святочных увеселений. В д. Сорокино (Улн.) на Святки ранее разыгрывали целую шуточную свадьбу со всей атрибутикой перевернутого мира, в котором девка изображала священника, «надевала на себя скатёрочку», а лампадка становилась кадилом.

Слово «каляда» помнят не везде, и значение его размыто. Иногда это конкретный персонаж ряжения, которым пугали маленьких детей: «каляда — эта под Рождество. «Щас Каляда будет хадить — мать все пугала. Работайте, а то Каляда защекотит. а к нам Лёня Чередей ходил. Бараду зделает, вот такой лён падвяжет, шубу вывирнит и это ж каляда называеца, щас мы на печку все забираемся. Мать: «Малчите, он стучит уже, Каляда!» … С палкой. И щас, стучит в дверку. А мы ж ни знали, што эта Лёня пришёл, а Каляда пришла. Ой, мамушка, будем, трисёмся на печке. Заходит он, ну мать: "да не, ани слушаюца, и драва носят, и картошки чистит, всё делают, всё…"» (д. Вербежичи Лдн.). Иногда «калядой» называли собственно обходы дворов на Старый новый год.

Обходы дворов на разные праздники могли отличаться местом поздравления — в д. Ягодное Ульяновского района, к примеру, колядующие кричали поздравления и колядки под окном, а «христославщики» заходили в дом. В некоторых деревнях был обычай колядовать накануне Рождества, однако в д. Подбужье (Хвст.) нам объясняли, что это «сейчас выдумали так калядовать, а это бальшой грех!» Здесь колядовали под Крещение.

Святочные поздравительные песни, называемые «колядками», сохранились плохо. Зафиксированные примеры относятся большей частью к югу Калужской области — Ульяновскому и Думиничскому районам.

д. Уколица Ульяновского района, 2009 г.

Колядующих обязательно угощали: «Выходят, выносят им, гостинец или денех…»  (д. Ягодное Улн.).

Мы видим, что текст колядки построен традиционно — зачин, восхваление хозяев и уподобление их небесным светилам, просьба об угощении. 

В д. Закрутое (Кбш.) вспоминали, что песни святочных обходов дворов могли заканчиваться угрозами в адрес хозяев дома:

Ох, не дадиш два яйца
Акалеит авца,
Не дадишь пять яец,
Акалеит жеребец
Ох, лели-лели,
Акалеит жеребец.

Об этих угрозах видный исследователь русского фольклора В.И.Чичеров писал: «Это отзвук того, что колядующие приходят не скромными просителями — нищими, а коллективом людей, совершающих магический обряд, который должен вызвать желаемое в грядущем. […] Не просьба, а требование, перерастающее в угрозу навлечь беду, - частое явление в великоруских колядках»[1].

На обследованной нами территории подобные шуточные угрозы традиционно звучат в пасхальном лалынканье. Подобные текстовые переклички еще больше объединяют традиционые обходы дворов.

Иногда в качестве колядок выступали не песенки, а детские приговорки:

Коляд, коляд, колядица,
С добрым медом поляница,
А без меда не така, дайте, дети, пятака! (д.Подбужье Хвст.)

Но так же, как исконный смысл колядования со временем был забыт, так и колядки заменялись другими песнями. В.Я. Пропп указывает, что «даже былины, исторические песни и духовные стихи могли на святках исполняться под окнами с целью получить подарок»[2]. В д. Коренёво Жиздринского района в качестве колядки обязательно исполнялась плясовая песня «Ой, горка, ты, горка» (с продолжением «Рябина, рябина»). Исполняли ее под Старый Новый год: «В дом заходють. Сабирались цыганами. Эта вечером. Вот "далынки" (пасхальное лалынканье — М.А.) — эта днем хадили, а эта хадили вечерам, «горку» играли».

В некоторых районах на Старый новый год сохранился также обычай посевать в избе, когда колядующие разбрасывали при входе в избу зерна, считалось, что это должно обеспечить хороший урожай.

Сею, вею, посеваю,
С Новым годом поздравляю,
С гречишкою, с пшаничкою, да и с ярицею
Здравствуй, хозяин с хозяюшкою,
Будьте здоровы в новом в году
Пошли вам господи доброго здоровья на долгие лета
(ст. Феликсово Кбш.)

Иногда подобные стихи сохранялись даже там, где сам обряд уже не совершался, зерно не разбрасывали:

Сею-вею, посеваю,
С Новым годом поздравляю,
Со скотом, с животом,
Со пшеницею, с авсом,
С житаю, пашницею,
Детей капицею (д. Подбужье Хвст.)

Повсеместно информанты вспоминают о традиционных святочных посиделках, в Куйбышевском районе говорили: «у пасéделки». Две недели святок по вечерам работать было нельзя, молодежь собиралась в избах и гуляла. Для этого избу часто «откупали», то есть приносили хозяйке еды, керосин или пряли для нее. Иногда платили за каждый вечер по рублю (д. Бережки Крв.). Процесс поисков такой квартиры зачастую был сложным для участников: «Днем и ночью řуляли. Да двянаццати часов — две недели. Аткупали квартиру — па рублю или па скалька. Не деньги, а керасин давали. На все святки — адну. А если не соглашался, то была очередь. Падходит мая очередь — умри, а к вечеру квартираю разживись. И будешь хадить к каждой бабке, на каленях будешь прасить — пустите, севодня у мяне очередь! Я и палы вымаю, я и убяру, я и керасин заправлю. Теперя — сколька там девак — пятнаццать, дваццать, и всех далжны…» (х. Новоалександровский Сп.-Дм.)

В д. Подбужье (Хвст.) такая изба называлась «баня». Ее откупали на все две недели. В качестве оплаты каждая девушка приносила по «лепёшке» и дрова.

Основным занятием собиравшихся были пляски — «парни приходили с балалайкими» — и песни — «играешь, аж трещит эта хата!» (д. Подбужье Хвст.), а также совместные игры («в ремень», «судьба», «косые», «линейка», «кольцо», в «жута», «поштва» («почта»).

Были игры и с музыкальным сопровождением, короткими и простыми по музыкальному содержанию песенками, часто с поцелуями в конце. (см. «Святочные хороводы. Образцы напевов. Перечень сюжетов»). Святочных поцелуйных хороводов записано сравнительно немного. Возможно, это связано с повсеместным распространением на святочных вечерах гармошек и балалаек: инструментальная музыка здесь отчасти вытеснила вокальную.

В Куйбышевском районе вспоминают даже о бытовании «колесной лиры»: «[На святки — М.А.] из соседней деревни бабка с дедом приходила, дед слепой, у него ящичек, с ручкой, ручку крутит, "лира какая-то". Ничего не поют. Мы послухаем, подарим их». (д. Кузьминичи Кбш.)

Из музыкального материала, сопровождающего Святочные недели, необходимо упомянуть большое количество плясовых песен, локально сосредоточенных в д. Подбужье Хвастовичского района, таких как: «Что ж ты, Донюшка, безрабочая», «Люди в середу пряли» и др. (см. Святочные хороводы) Эти плясовые песни с припевом часто имеют скабрезный текст, что подчеркивают и сами исполнители: «ани пахабные», «вульгарные», «с картинками». Их пели «женщины постарше, а молодые девчонки - «хи-хи, хи-хи» - а им вроде и паслухать хоцца!» (д. Подбужье Хвст.)

Рождественская трапеза. В своей работе «Русские аграрные праздники» В.Я. Пропп пишет, что празднование Святок начиналось с торжественного ужина. «Пристальное изучение этого момента не оставляет сомнений в том, что этот ужин представляет собой поминальный стол. Поминовение усопших в разных формах — один из постоянных элементов аграрных обрядов»[3]. В наших записях обрядовой еде уделялось не так много внимания, однако почти везде из традиционных блюд упоминается кутья («каша из «неабдúранного» зерна»), под Рождество ее делали постной, до первой звезды ничего не ели. В д. Селилово Куйбышевского р-на на стол, под скатерть, куда ставили кутью, специально клали солому; потом, когда помолились Богу, солому из-под скатерти вынимали и скармливали скоту. Солома в традиционных представлениях связана с культом предков. Раньше, по воспоминаниям исполнительниц, в Рождество ее стелили также и на пол. В деревне Беларус Куйбышевского района на соломе также должны были полежать дети.

Две недели Святок были временем активных гаданий девушек о своей судьбе. Гадания в Калужской области были чрезвычайно разнообразны:

— лапти, галоши бросали через стенку: «Куда упадет лапоть, туда судьба твоя»

— спрашивали у прохожих или под окном, как зовут жениха;

— наливали воды, ставили зеркало, клали кольцо, накрывались «подсальником», смотрели, кто придет. Этот вид гаданий упоминается информантами как самый страшный. Как вариант, чтобы увидеть суженого, нужно было сесть в бане между двумя зеркалами.

— частокол «захватывали», считали колья, если четное количество — значит, замуж выйдешь. таким же образом считали, сколько дров ты принесешь в избу, набирая их случайным образом.

— кидали кольцо в стакан и звали суженого, чтобы показался.

— ставили на стол разные предметы, затем курицу и по действиям курицы пытались понять характер своего будущего мужа (воду пьет, значит, пьяница, в зеркало смотрится, значит, красавец и т.д.)

— подобным образом могли судить о поведении человека — девушка с завязанными глазами подходила к столу, на котором стоит вода, кольцо, соль, хлеб, до чего она дотронется, то с ней и случится (хлеб к богатству, соль к бедности, кольцо к замужеству, вода к пьянице-мужу) и т.д.

— раскладывали солому под столом, загадывая на сон; или, как вариант, складывали колодцем дрова и говорили «суженый, ряженый, приди ко мне воды напиться» и также ждали, кто придет во сне;

— из более современных гаданий было популярно вытаскивание бумажки с записями, что случится в тот или иной месяц следующего года.

Увлечение гаданиями было настолько сильно, что гадали даже в старообрядческих селах, например, в с. Волое Кировского района.

В некоторых районах Калужской области зафиксирована традиция гаданий на кольцах с песнями. Сохранились они в Людиновском, Жиздринском, Думиничском, Хвастовичском и Ульяновском районах. См. карту Гадания с кольцами. Сами исполнители называют этот обряд не «гадания», а «загадки» (Людиновский, Думиничский, Хвастовичский районы), «кольца кидали» (Людиновский, Жиздринский районы), «перстни кидали» (Хвастовичский район), «свещки» (Ульяновский район).

Обряд в основе своей совершался одинаково: в блюдо или другую емкость наливали воду, клали личные вещи участниц (чаще всего кольца, которые могли быть даже соломенные, но также и серьги, пуговицы и др.), одна из девушек под пение специальных песенок вынимала предметы по очереди, и спетая песня как-либо трактовалась применительно к судьбе хозяйки вещи. Основной интерес гадающих вращался вокруг их замужества, поэтому большинство текстов гаданий  связано именно с этой тематикой:

Ой, куй кузьнец, залатой винец, астальные канцы, на златы кальцы.

Эта вот девак (песня)… Там девка. Эта ж девки пакидали, бабы-та там ни пакидали [кольца] — девки ж пакидали ж эта. Вот так-та пають. О! Вытащила — эта замуж выйдеть (д. Кургановка Лдн.)

Некоторые загадки при этом уточняли достаток будущего жениха или то, насколько далеко девушка выйдет замуж. Довольно редко исполняли загадки «нехорошие», «прискорбные», то есть обещающие смерть в будущем году.

Тексты некоторых «загадок» были «срамными», «сыромяными», то есть, с эротическим подтекстом, что было закономерно связано с их предназначением — пожеланием замужества и плодородия женщине:

Сидит медведь за ступою, кричит медведь «пощупаю»
Бег зайчик по метели, у яво яйцы запотели и т.д. (д. Войлово Лдн.)

Различия в обряде касаются отдельных подробностей. К примеру, кольца могли собирать и «крутить» не в воде, а в ступе с просом (пос .Зикеевский завод Жздр.) или в ступе, но с водой (д. Нехочи Хвст.). Участницы обряда могли также не сидеть за столом, а ходить вокруг гадающей во время исполнения песенки (пос. Зикеевский завод Жздр.).

В Ульяновском районе в обряде могли принимать участие также и мужчины, информанты сообщали загадки, предназначенные специально для них, к примеру: «Возьму из кадушек зеленых лягушек» (невеста тухлоротая будет).

Кроме колец, в воду могли кидать также и другие предметы:

«Бывала всё пають. Эта пад Новай год. Тада ж маладёжь са[биралась]. Теперь нигде (й)их ни пають, ну тада девки, малодки — такую чашку бальшую, вады наллють. Туда кидають хто ета — хто кальцо, хто сяргу, - хто што — у ету ваду кидають. И вот садитца — абычна вдава далжна садитца, вот к етаму, к чашке. И вот. А тут сидять. И вот аны, значить эты загадки. Загадки ета загадывають. И вот ане [поют]. Тада загадывали. (д. Кургановка Лдн.).

«řадали, кольца закидывали под Старый новый řод. У чашку клали. Лавили и песни пели. "На загнетке сижу, сватов жду", "Венички пошумельнички ищё пависять, ищё пашумять" — ищё в девках пасидишь, приřадывали их мноřа там, басен». (д. Войлово Лдн.).

Магическая основа данного обряда сохранилась в некоторых деталях его выполнения. К примеру, во многих селах Людиновского района вспоминали, что за водой должна была идти старшая или младшая дочь в семье, по дороге за водой должна молчать, иногда и саму воду набирали только в определенном месте. Об этом же говорили и в селе Сорокино Ульяновского района.

Напевы большинства зафиксированных новогодних гаданий едины в стилевом отношении на всей обследованной территории. Почти все они относятся к одному мелодическому типу с небольшим амбитусом напева, частым повторением коротких сегментов мелодии. Если исполнение было многоголосным, расхождение голосов было незначительным.

д. Кургановка Людиновского района, 2002 г.

Рефренная часть часто согласуется с основной структурой, как в вышеуказанном примере:

Да как сын с аццом,
Сеют рожь с авсом,
Да кому ш эта стих дастанецца,
Радасть сбудецца, не минуецца

В некоторых песнях также имеется короткое рефренное слово, составляющее дополнительный сегмент - «Ой, ладо!», «Ладо мое», «Але ладо да моё».

Иногда (как и в других фольклорных жанрах) значительная вариативность мелодического контура в простых песенках, сопровождающих гадания, достигается при помощи индивидуальных импровизационных качеств исполнительницы

В предыдущем примере наличествует зачинная песенка, открывающая весь цикл гаданий. Такие зачины, придающие всему обряду целостность, возможно, когда-то были обязательными, сейчас же сохранились в  памяти исполнителей не везде. В д. Сорокино (Улн.) зачин был довольно протяженным, представлял собой две строфы:

У нашева хазяина три радости, ой, люле, ой, правда.
Карова с теленычкам, лошадь с жеребеначкам, хозяйка с ребеночком, ой, люле, ой, правда.

В современном исполнении зачин этот изменился, и строфы его предваряют другие гадания.

Повсеместно долгое время сохранялись элементы традиционных молодежных святочных бесчинств. Парни хулиганили, мешали девушкам гадать, например, воровали лапоть, закинутый для гадания через дом. Запирали двери в помещении, где девушки гадали. Могли положить на трубу стекло, чтобы дым шел в избу, а на просвет казалось, что там ничего нет. Особенно хулиганили в домах, где были невесты на выданье. Загораживали санями проход, чтоб не выйти: «…убирали, затыкали всё. И парни и деýки. И под горку на санях катались, под горку. Ночью встречали, кавой-та пугали», разваливали сложенную поленницу дров, окна замазывали.

Подобные ритуальные бесчинства совершались также на Петров день (см. Лето).

Редким для обследованных нами районов Калужской области можно назвать зафиксированный в д. Сорокино Ульяновского района обряд «Бабьи каши», производимый 8 января. В этот день одна из женщин варила горшок каши, приносила его на посиделки и угощала всех, раздавая кашу «с пальца». Таким образом, с помощью ритуальной еды происходило объединение деревенского социума.  Изначальная связь этого праздника с чествованием повивальных бабок в памяти исполнителей не сохранилась, однако производили это обрядовое действие вплоть до последнего времени.

Итогом святок считалось Крещение.

«Крещение — девкам растащение». До Крещения не просватывали. У говеины не просватывали и Филипповки не просватывали. Крещение пройдеть, тада уже настаеть Месоед, тада уже девкам растащение, тада запои идуть и свадьбы идуть» (д. Войлово Лдн.)

На Крещение мелом или углем рисовали крестики на дверях; в хлеву у скота; на воротах. В д. Селилово Куйбышевского р-на рано утром брали воду из трех колодцев; наливали в разные глиняные кувшины; потом воду смешивали; вода стояла в течение года, этой водой брызгали скот. Почти повсеместно «закрещивали» воду, бросая в колодец маленькие самодельные крестики, этот обычай сохранился и поныне. В целом Крещение осознавалось как конец разгульного и магического времени Святок.

---

[1]    Чичеров В.И. Зимний период русского земледельческого календаря XVI—XIX вв. (Очерки по истории народных верований) // Труды Ин-та этнографии. М., 1957. Т. XL. С.126
[2]    Пропп В.Я. Русские аграрные праздники. Опыт историко-этнографического исследования. СПб., 1995 г. С.56
[3]    Там же. С. 25